Урал за 50 тысяч, или телега?
Мотозавод. 1997 г.
Директором Мотозавода был тогда Александр Михайлович Иванов. Надо сказать, что директора менялись стремительно, но их имена не потерялись, каждый отметился по-своему заметно. Вот и Иванов был директором Мотозавода и, одновременно, директором Стекольного завода. Да, вот так запросто — директор двух заводов.
Звонком из приемной я был приглашен к Иванову на прием. У нас в городе Ирбите, звонок из приемной завода был как звонок из Кремля, поэтому я волновался, пришел заранее.
— Зачем меня, скромного предпринимателя, конструктора, позвал директор Мотозавода? Может он хочет запустить в производство мой водяной двигатель? А то со своим вариантом они уже намучились. А может, новый фильтр у меня будут покупать? Зачем меня …
— Проходите Виктор Николаевич, Александр Михайлович Вас ждет.
Я зашел в огромный кабинет, где не раз трепетал перед начальством, где не раз мне чего-то обещали, не раз хвалили, не раз угрожали и т.д. и т.п. Но по большому счету каких-то грандиозных перемен от посещения директоров не случалось. Чего я волновался опять, я не понимал. Из кабинета убегали, задержавшиеся начальники служб, и Иванов складывал в порядок разбросанные бумаги.
— Рад, рад приветствовать интеллектуалов.
Как-то не искренне, но успокаивающе говорил Иванов.
— Вот если коротко, то скажу следующее. Я был на выставке в Кельне, куда мы возили наши мотоциклы. Все вроде хорошо: и контракты заключили, и интерес есть, но вот как-то осадок остался. Что мы за дешево все продаем.
— Вы одну модель ИМЗ 8-103 возили?
— И с коляской возили, и Соло возили, и Вояж возили. К «одиночкам» вообще интереса нет. Нет! Любопытство огромное, но контрактов ни одного. С колясками берут, но за 500-600 долларов.
— А за сколько хотелось?
— Вот старую модель у нас берут за 500. Сейчас у нас разрабатывается модель за 5000 долларов, а от тебя бы я хотел за 50 тысяч долларов модель.
— Ну, уж? За 50 даже и у БМВ ничего нет.
— Есть, мне директор БМВ показывал, и у итальянцев есть. Пусть не в серии, но есть. И у меня спрашивают, что мол есть у вас? А у нас нет ни хрена. Короче! Мне от тебя нужна модель за 50 тысяч долларов. Что скажешь?
— Да уж! Пока не знаю.
— Я аванс тысяч пять могу дать, долларов. Прямо сейчас.
— Что-то Вы меня напрягаете.
— Напрягаю! С коляской нужен, только с коляской, одиночек у них там и без нас много.
— Александр Иванович, давайте так: — я рисую пару вариантов, пару различных направлений, мы обсуждаем, а потом принимаем решение. А потом авансы, бумаги и т.д.
-Давай! Давай.
Я ушел из кабинета весьма озабоченным. У меня не было окрыления, но появлялась надежда на то, что я протолкну кое-что из своих идей. Поработать мне хотелось, но Урал за 50тысяч долларов я не представлял.
На меня всегда жали по цене, всегда надо было дешевле. Была целая психология конструкторская: — все усложнения ведут к удорожанию, поэтому нужно стремиться к простоте. Пословица: простота хуже воровства — наша пословица.
Сначала я не знал куда двинуться. В то время я осваивал фотошоп и решил порисовать большой кастом из Урала, чтобы потом выгородить проект.
Я рисовал все большое: бензобак, сидения, крылья, глушитель. Видимо, что хотелось натянуть на значительную стоимость, но на 50 тысяч не тянуло. Коляска- это вообще большая проблема. Рисовать коляску я и не пробовал. Лучшие мировые аналоги были из пластмассы. После работ в группе перспективного проектирования к пластмассу создалось какое-то отторжение, а из металла в голову ничего не приходило. Из металла нужно, конечно из металла.
Дорогие комплектующие, все большое, тысяча кубов, дорогие покрытия, ручная сборка. Что еще? Не тянет, не тянет на пятьдесят. Пробку из изумруда на бензобак, тогда потянет.
А может правда, привлечь патриотичностью к Уралу: опорный край державы, кладезь богатств. И поплыли в воображении…. Так это же для нас он опорный, а для немцев и американцев? Да мы враги для них, и мотоциклы наши- вражеские. Перебор? А надо проверить.
Дилеров- иностранцев на мотозавод приезжало много, некоторые забредали ко мне в подвал. Сам я особо никого не тащил в подвал, так как процедура продаж за рубеж была очень сложная. Однако заказчик влиял на менеджеров отдела продаж завода, вынуждая их работать со мной.
Вот и очередная компания европейцев с опаской опускается в подвал, настороженно знакомимся. А дальше мне приятно видеть как они «оживают» среди мотоциклов, образцов, макетов, чертежей. Я сразу узнаю «своих» и «не своих». Провожу короткую экскурсию по незаконченным и законченным работам. Переводчик Ваганов Анатолий успевает, не успевает, да и это неважно. Некоторое умиление у буржуинов вызывают дети, беспардонно вмешивающиеся в экскурс с нелепыми вопросами.
А дети? У меня еще и кружок технического творчества в подвале. Где же детям быть как не в подвале? Но это отдельный рассказ.
Я подвожу компанию к обычному мотоциклу с коляской и выстраиваю диалог так, чтобы подвести к русскому стилю, к русскому мотоциклу. Вижу, улавливаю некоторую неловкость опрашиваемых. Они вроде и знают этот стиль, но то ли выразиться по проще не могут, то ли это вообще неприлично будет звучать. Тогда я, как доцент со слабого студента, начинаю тащить признания:
— Стиль миллитари подойдет, не только в покрытии, но и в оборудовании, и в аксессуарах, и в …
— Нет, нет, в Австрии оружие нельзя, запрещено. Закон.
— Чехол, муляж?
— Нет, нет.
— Портрет Сталина? Красное знамя? Беломорканал?
Все начинают улыбаться, разговаривать между собой. Ваганыч не переводит, а участвует в их болтовне. Потом смеются. Потом один подскакивает к коляске и жестами рисует. Я понимаю только отдельные моменты:
— Водка!, бла-бла, балалайка!, бла-бла, самовар?
Я добавляю медведя в коляску, и веселье продолжается. Обошлись без бани и баб, но по сути кроме карикатуры на себя ничего не нарисовали.
Не иностранцы, мы сами вешаем на себя эти ярлыки. Несколько лет позднее участвовал в разработке символа Ирбитской ярмарке. Коллегия, женщины в основном, порешили посадить медведя в безрукавке с балалайкой в коляску мотоцикла. На мои возражения библиограф доказывала мне, что это исконно русское и соответствует патриотизму и времени. А с буржуина чего хотим, потом и имеем вот это: —
Нет, на мотоцикл за пятьдесят тысяч ни чего не выведал.
Занесло американцев в подвал. Я снова пытаю, выведываю у них:
— За что вы берете мотоцикл Урал? За низкую цену?
— No, no! Американцы покупают мотоцикл Урал, как вступают в клуб. Это отличие от остальных. Это мотоцикл середины 20го века. Это мотоцикл без компьютера. Это мотоцикл, как устройство мотоцикла.
Для меня, в прошлом конструктора двигателя, а затем конструктора перспективного мотоцикла, каково такое услышать. Но моя ли нет в том доля, что я конструировал «позавчерашний день» разбирать нужно в другой теме. Сейчас о мотоцикле за пятьдесят тысяч долларов. Я вкратце рассказал о поставленной передо мной задачей.
— No, no! Американцы не будут покупать русский дорогой мотоцикл. Урал покупает папа, который сыну показывает, как работают клапана, как свеча работает, как с толкача завести.
— Да, уж? Другой мир.
— Victor….. Ты бампер задний делаешь, я видел. На мои мотоциклы надо поставить. Толкать с толкача надо!
— Безнадега.
Ну и что я выяснил? – «Середина века, вступить в клуб, с толкача». Рисую двигатель с прозрачными крышками, штампованной рамой и силовыми бамперами?
Несколько забыв о карикатурности концепции, все же нарисовал эскиз второго варианта Урала. На пятьдесят долларов он явно не тянул, но выраженное направление указывал.
Здесь я не вдавался в конструкцию узлов, упор сделал на общие формы и подчеркнул ретро стиль.
Напросился на аудиенцию к Иванову и видимо не вовремя. Он сидел какой то потерянный. Смотрел на меня как на пейзаж, слышал ли? Иногда начинал улыбаться, что настораживало меня. В конце он попросил оставить эскизы, обещал поговорить со специалистами и далее обсудить все конструктивно.
При выходе меня насторожила пустая приемная. Я начинал понимать, что что-то происходит, но узнать было не у кого. Тогда я направился в контору «Стимул», находящуюся напротив завода.
«Стимул»- это такая торговая структура девяностых, через которую прокачивалась продукция мотозавода. Учредителями ее были директора завода и их ближайшее окружение. Новый директор Иванов не входил в эту контору и поэтому всячески уменьшал ее долю в продажах продукции. «Стимул» не оставался в долгу и держал Иванова тоже в напряжении. Вот я и направился за «правильной» информацией к простым работникам этой конторы.
— А его скоро убьют.
Первое, что заявил А… . Потом следовали долгие пояснения деятельности нынешнего директора с кредитодателями, нефтяниками, бандитами.
— Тут один бандюга неделю у него сидел, и обедал с ним, только домой не ходил. И вдруг Александр Михайлович заявляет этому гостю:
— Ты поосторожнее с требованиями, а то я с «Уралмашевскими» отношения имею.
Гость даже подпрыгнул на стуле.
— Александр Михайлович, я тут неделю за тобой хожу, ухаживаю… . А ты, оказывается, наш человек! Сразу бы и сказали. Так-то нам легче договориться будет. Тогда я поехал, к вам других пришлют.
Приятель мне еще чего-то рассказывал, но мне это все казалось вторично. Я начинал понимать, что мотоцикла за пятьдесят тысяч я рисовать не буду.
Шли недели, и ни куда меня не приглашали. Если бы не текущая работа я бы весь извелся, так как уже достаточно озаботился проектом. За пятьдесят, или не за пятьдесят, но новый Урал рисовать хотелось.
Кружки технического творчества.
А в текучке была телега. Да, да, прицеп для лошади. Уже и не помню, кто был заказчиком, но главным условием было выполнить из «железа» то, что хорошо было отработано из дерева. То, что это нелегкое занятие я понял, когда встретился с единственным мастером телег в округе километров в сто. В селе Харлово жил старик, который сам уже телег не делал в виду почтенного возраста. Что-то пытался сам ремонтировать, но в основном помогал советом. Когда он рассказывал как, и что, и когда; я понимал, что уходит целая эпоха технологического уклада этого транспорта. Сейчас нам оглоблю не сделать, какой она была полвека назад. Когда, где и как срубить, когда полить и как сушить – наука. Вот мы сидим и слушаем с начальником 121 цеха мотозавода, вдруг Александр мне и говорит:
— Когда тебе будет восемьдесят, ты будешь рассказывать как делали Урал, как спицевали колеса, почему накатывали резьбу, а не нарезали.
— Ты чего Александр погребением нашим занялся ?
— А ты телегой вместо мотоцикла за пятьдесят тысяч долларов чего занялся? Делали мы с тобой перспективный мотоцикл в восьмидесятых, который сейчас ни кто не вспоминает. Делай сейчас мот за пятьдесят, который через пять лет тоже ни кому не будет нужен. Слушай вон про телегу.
Вмешался председатель Харловского колхоза:
— Сделаете, как дед говорит, но только из металла, штук тридцать сразу куплю.
Телегу конструировал на компьютере. Сколько сарказма и юмора было высказано по поводу моих чертежиков.
Все закрутилось вокруг стандартного размера стального листа и колеса на 19 дюймов. Сделали ее простой и легкой.
Александр в Харлово ездил тоже не просто показать мне мастера, у него тоже было задание от Иванова по разработке и производству товаров любого потребления. Заводу нужно было выживать.
В каждом цехе мотозавода создавалась группа по созданию новой продукции. Каждый цех исходил из своих технологических возможностей. Но некоторых несло на большее, на значимое. Сразу в нескольких подразделениях мотозавода, отдел главного конструктора в том числе, появились группы по созданию вездеходов. Самодельщиков вездеходов в 90е во всей стране было много, а на заводе, где делали двигатель с жидкостным охлаждением, элементы трансмиссии и управления как их могло не быть.
Меня тоже кстати несло в разнос.
Оформляю я как то мотоциклетные двигатели на проходной, из которых собрался делать авиационные, а меня прессингует Сергей- инженер из отдела конструктора:
— Ты чего из них будешь делать? Ты вездеходы будешь делать?
— Нет, не вездеход, просто форсировать будем.
— А я слышал вездеход. Виктор, ты нам нужен, у нас вездеход очень крутой будет. Ты же делаешь вездеход?
— Да есть уже у меня, есть. Мне не нравится.
— Вот. У тебя на скольки колесах? На четырех?
— Да на четырех и схема как у «Кировца». Сергей, ну чего в проходной говорить?
— Вот, на четырех. А вот мы делаем на шести и мотор 820 поставим. Ну что, идешь к нам?
Мы не договорили, пришли милиционеры и остановили оформление и вывоз продукции. Я давай возмущаться, на что мне сурово ответили:
— Кто-то из Ваших частных предпринимателей выкатил с завода четырнадцать «левых» мотоциклов.
— Что значит «левые»?
— А вот сейчас все будем проверять снова, все записи, все накладные, выписки и ….
Да, у нас в стране всегда так: кто-то ворует, а остальных проверяют.
На следующий день пришел в экспериментальный цех посмотреть на вездеход о шести колесах, а Сергея нет, на «дороге» снимают показатели. Но я застал дядю Юру, уже почтенного механика в годах. Юрий …….. копался с одноцилиндровым двигателем, собранным из серийных деталей.
— О! Да у вас тут свобода творчества. Один вездеход творит, другой двигатель.
— Привет Виктор, у нас кружок технического творчества, по приказу директора. Слыхал?
— Слыхал, он меня тоже загрузил.
— У нас сейчас в каждом цехе есть кружок технического творчества, а то два. Мы вот из деталей мотоцикла все делаем, а в других цехах сковородки, вафельницы делают. Цех пластмасс импликатор Кузнецова.
— Из серийных говоришь? А кривошип как? Трясти будет.
— Пусть трясет. Пусть насос крутит. Я ляпнул, что воду из подвала нечем выкачивать. Владислав и дал задание.
Владислав Николаевич – начальник лаборатории дорожных испытаний – консерватор по роду своей работы, а дает добро на какие-то самоделки. Мир перевернулся.
Недавно новым главным конструктором назначили Сергея Аршинова. Хороший парень и в конструировании мой основной оппонент. Много чего с ним переспорено, но как к главному захожу к нему в первый раз. Он еще как полгода главный, а за голову уже схватился. Нарассказывал мне кучу проблем в том числе и с кружками технического творчества, а потом упрекнул меня:
— Ты зачем директору красивые картинки нарисовал на компьютере? Сейчас он нас заставляет такие рисовать. А кто у меня их рисовать будет?
— Значит было обсуждение мной предложенных направлений мотоцикла?
— Какое обсуждение? Он меня сейчас заставляет рисовать эти направления, вернее ретро. Может кто-то и обсуждал, только не со мной. «Ретро», «Медведь», «Тайга». Кто рисовать будет? Молодежь на рабочих местах не вижу месяцами, на зарплату деньги достают, гоняю в командировки с запчастями.
-Значит Иванову от меня только идейки нужны были?
— Ой, Николаевич! Ты такой большой и умный, а в сказки веришь.
Я настроением поник, а у Сергея его сразу не было, и разговор не пошел.
Меня перехватывает главный технолог экспериментального цеха Сабуров Александр.
— Николаевич, у нас вода сквозь гильзу идет, не по соединениям, а сквозь тело гильзы идет. Неделю постояла вода в двигателе и кольца ржавые. А у тебя как?
— Поры в чугуне. Вы где отливки берете, в заводской литейке?
— Салдинские, для Москвича которые льют.
— Салдинцы на центрифугах льют, пор не должно быть. У меня тоже Салдинские, но я и не проверял на время. Сразу точно не бежит. Может бракованная партия. Саша, а почему ты этим занимаешься, а конструктора?
— Тамара сразу сказала, что это ваши проблемы, а остальным вообще по барабану. Слышь, Николаевич, я нашел круглую батарею с ребрами. Мы четыре гильзы из нее выточили- не бежат. Тоже на центрифуге видимо лили.
— Время другое было. Батареи 60х не бегут, а гильзы двигателей 90х бегут. Саша, это не твоя проблема. Хотя, у вас тоже кружок технического творчества?
— Что? А-а-а. Нет. А, да! У нас тут молодежь собралась кассеты для видеомагнитофона выпускать. Пресс-формы уже рисуют.
— Ой-е! Кассеты. А мотоциклы? Кто будет делать мотоциклы?
С мыслями, полными сарказма по поводу заводских проектов я направился к себе.
А сам, то я, сам. Моторы для авиаторов — отлично, вагончики для детского паровозика — ладно, минитрактор — хорошо, но телегу зачем?
Мы уже штуки три сделали, продали, сейчас рекламируем, как можем по сельхоз предприятиям. У всех только денег нет, предлагают взамен бартер, то овсом, то картофелем, то продуктом, о котором я и не слыхал раньше. Затем случились два забавных случая с этой продукцией. Рассказывает Александр Сангатуллин- мой мастер по производству:
— На птичнике едет мне навстречу наша телега, а колеса все спущенные и даже ниппеля провернуты. Я водителя кобылы спрашиваю:
— Ну как телега?
— А возвращать наверное будем, по этой, по рекламации. Колеса быстро спустили, качать нечем. По рекламации.
— Слушай ты конюх, по роже тебе дать?
Я останавливаю запал мастера своей новостью:
— Звонит тут возбужденный председатель колхоза из Харлово и просит больше не делать ему телег.
Я спрашиваю, почему собственно?
— Ну что это за телега, если ее на ночь в поле оставить нельзя? Колеса сняли.
Я начинаю понимать, что мы что-то не то делаем. Мы тоже как мотозаводские кружки технического творчества вышли за рамки представляемых ожиданий, мы просто бьемся за выживание. Вот и сейчас есть заказ на полки для магазинов и на пресс для Водочного завода. У Водочного есть наличные, будем делать.
А через пару недель звонок из Нижнего Тагила:
— С вами разговаривает заместитель генерального директора Уралвагонзавода:
— Нам нужны ваши замечательные телеги.
— Зачем собственно? На рельсы поставить хочете, или в качестве мишеней для танков?
— Нет, нет. У нас большое приусадебное хозяйство. Лошадки есть, а телег сейчас нигде нет.
— У вас такое мощное производство, неужели сами не сделаете?
— Понимаете, у нас все что ни делаем, на танк похожим получается.
Мы посмеялись вместе. Заказ на пять телег сделали, но это были последние телеги. Хотя почему последние, далее мы стали делать кареты.
