Мотоциклы и картошка.Картофельный стандарт.
Это сейчас модно стало для владельцев Уралов — засадить мотоцикл в грязь, снять видео об этом подвиге и выложить на Ютюбе.
А раньше Урал был трудяга – даже не помощник мужчины, а член семьи.
Мотозаводчане, в общем своем объеме, выходцы из окружных деревень, не желали совсем расставаться с крестьянством и так или иначе занимались земледелием. Кто-то выходные проводил в своей деревне, кто-то заводил огород и именовал его садом, но плюсом все брали участки под картошку, выделяемые профсоюзом.
Мотоцикл с коляской был главным участником этого процесса. Я не про то, как некоторые умельцы пахали на нем землю или выкапывали картошку, хотя таких было немало. Я про транспортную составляющую Урала.
Часть 1. Картофельный стандарт.
Ходили забавные легенды про возможности того или иного Урала. Главная, пожалуй, была о том, кто сколько мешков картошки мог привезти на Урале с мотозаводских садов.
Особенностью соревновательности была гора, вернее дорога в гору. Даже не груженому заехать в нее в хорошую погоду уже считалось какой-то категорией мастерства. А вот в дождь подняться по мыльному глиняному подъему признавалось мастерством конкретно.
После нескольких дождей в гору никто и не пытался лезти, и жизнь в садах замирала.
Главным мерилом возможностей мотоцикла многими ирбитчанами считалось, сколько мешков картошки он может вывести в эту гору? Раньше я слышал цифру до десяти, но потом по разговорам она стала расти. А когда я услышал от знаменитого рассказчика, про мотоциклы, Зефирова, цифру «семнадцать», я не то, что бы усомнился, я заинтересовался этим процессом вообще.
Зефиров был тем еще мастером огорошить слушателя, но, в общем, он был всего лишь носителем легенд, которые народ ему и приносил. Тут к месту вспомнить мою историю с картошкой.
Работая первый год в отделе конструктора, мне пришлось по настоянию моих родителей взять полторы сотки под картошку у нашего профсоюза. Хотя родители, как пенсионеры, имели свои участки поблизости с городом, и еще у нас был «Сад» — шесть соток, но настояли.
Конструкторскому отделу выделили землю километрах в пяти от города в затопляемой зоне, что и нравилось маме. Мама еще тот огородник, вся в моего деда. А дед был знаменитый огородник — две медали ВДНХ за овощеводство имел. «Короче», картошку мы садить умели.
Суббота, все на мотоциклах приехали, ищут свои участки. Мне вроде неплохой достался, рядом с профсоюзным лидером. Ну все, садим. Смотрю, к моей бригаде есть общественный интерес. Подходят, спрашивают:
— А что так рядки далеко друг от друга? А что так часто в рядке?
Как – то я уклонился от дискуссии, типа так привыкли, и т.д..
А вот когда выкапывать стали, тут я стал удивляться участникам картофельных выходных.
Семейные бригады по три человека, сколько вмещает мотоцикл с коляской, принимаются за свои сотки примерно в одно время, организуя некоторое соревнования по скорости копки. Все вроде одинаково и традиционно. Примерно в одно время все грузят в мешки и вывозят обычно двумя рейсами. Все одинаково.
А утром в отделе отчет — перекличка:
— Федорович, сколько с сотки вышло?
— У меня как в прошлом году, сорок семь.
— У меня сорок восемь!
— У Андреевны почти пятьдесят, правда, Андреевна?
— Да, муж сказал, что с мелкой за пятьдесят будет.
Слушая тихие заявления из-за кульманов, я невольно посчитал свою урожайность. У меня она выходила в двадцать семь. Это что выходит, у меня почти в два раза меньше? Не понял. Вчера вроде по числу кучек, мешков вроде как у всех было. Рейсов с вывозом как у всех, а на самом деле у меня меньше всех? Я с вопросом к соседу по кульману Черкасову:
-Валентин Иванович, а у вас как с урожайностью? Мы с полторы соток чуть больше сорока накопали, а народ с сотки под пятьдесят.
— Я не считал, ну как все наверно.
Пошел спросить у профлидера и соседа по участку.
— Пятьдесят вместе с мелкой будет, а без мелкой посчитаю, когда опускать в ямку буду. А чего улыбаешься?
Вообще, я был обескуражен. На обеде, а я домой на обед ходил, рассказал все матери.
— Не может быть, я по урожайности смотрела на вашу интеллигенцию, не лучше, не хуже. Но под пятьдесят, точно, ни у кого не было.
Через пару дней я снова попал под хвастовство по урожайности. Слушая сомнительные подвиги, я снова пристал к Черкасову, соседу по кульману:
— Валентин Иванович, но ведь не было у моих соседей «под пятьдесят»? Картошку я всю жизнь сажаю, по кучкам на взгляд вижу, не было…
— Нет, конечно!
Валентин Иванович долго улыбается, смотрит на меня пытливого, а потом шепотом в мою сторону:
— Это началось давно, лет двадцать пять назад, тогда и по двадцать семь никто не накапывал. Накапывали по двадцать, по двадцать пять. Тогда родилось соревнование за урожайность. И каждый год все повышали ее на одно-два ведра, вот и достигли пятидесяти. А на самом деле как выкапывали двадцать пять, так и выкапывают. Может и двадцать семь, ну тридцать, но не больше. А вот на языке у всех то, что слышал.
— А зачем это, Валентин Иванович?
— Это вот, коллективный сговор.
— Зачем? Врут, потому, что все врут? Почему?
Вопрос тогда остался без ответа. В последующие осени я несколько смущал собеседников намеренно, заявляя о своей фактической урожайности. Вряд ли я кого-то вылечил, но при мне подобных разговоров стало меньше.
«Семнадцать» мешков со слов Зефирова, тоже, наверное, результат роста «коллективной урожайности». Семнадцать мешков я даже не знаю, как расположить в коляске мотоцикла.
По шесть я возил, может семь. 40кг х 7 = 280кг. Тяжело идет. В гору лучше без пассажира. А вот семнадцать мешков, это 680 килограмм. Какая тут гора, когда без мешков в нее не просто.
В конце 80-х сравняли несколько гору, асфальт положили, а еще чуть раньше серпантин метрах в ста проложили. Перестали Ирбитчане хвастать картофельными мешками. А жаль, такой стандарт потеряли.
А раньше было так:
